29 марта 2024, ПТ, 15:54
8 мая 2019 Актуально

«Четыре месяца я ничего не видел». Монолог артиллериста-пензенца, сражавшегося на великой войне

фото:СУ СК РФ по Пензенской области

Михаил Георгиевич Пахомов — о битве на Курской дуге и событиях после нее.

Следственное управление СК России по Пензенской области организовало для своих сотрудников встречу с ветераном Великой Отечественной войны Михаилом Пахомовым. Мы публикуем его фронтовые воспоминания.

«Я и весь наш выпуск артиллерийского училища уже через месяц был на фронте - на Курской дуге. Поскольку я артиллерией занимался, исполнял команды командира батареи на огневой позиции, то есть сам был старшим офицером на ней. Мне было 17 лет. Когда я пришел туда, мне было странно, что мои подчиненные в два-три раза старше меня. То, что я командовал, все исполнялось и что не командовал - тоже исполнялось. Это вполне понятно, я думаю.

Сражение на Курской дуге всем известно. Оно переломило ход войны в нашу пользу. Если до этого немцы наступали, а мы только оборонялись, то после битвы на дуге все переменилось. До самого конца войны мы шли вперед, а немцы отступали.

Сражение шло на двух концах огромной дуги, которая образовалась после Сталинградского сражения. Фронт был прорван на большом участке, и советские войска к апрелю 42-го года вышли почти к Украине, образовав выступ — от Курска до Белгорода. Нетрудно было догадаться, что немцы постараются летом 43-го атаковать. На концах этой дуги готовилась оборона. В течение двух-трех месяцев шла подготовка. Наши тылы были усилены, там стоял целый Степной фронт, глубина нашей обороны составляла около 300 километров. Это были не только оборонительные сооружения, они защищались войсками.

4 июля, в день моего рождения, немцы в 4 часа утра должны были перейти в наступление. Мы узнали об этом от захваченного в плен «языка». Чтобы ослабить наступление, командование организовало 2-часовую артиллерийскую и авиационную подготовку. Мы знали, что немецкие войска к тому времени подтянули все силы к фронту. В этот момент мы и начали их обстреливать. Артиллерия била по определенным участкам — каждой батарее выделялся конкретный сектор. Туда мы два часа прицельно и стреляли. Краска на стволах орудий горела. Авиация вела бомбовые удары по немцам. Немцы задержались с наступлением, но спустя час все же перешли в атаку.

В памяти осталось, что Курскую дугу называли «огненной», и это соответствовало действительности. Сплошной грохот от выстрелов и разрывов снарядов. Горели танки. В период Курской дуги состоялось одно из величайших танковых сражений, когда на поле одновременно с двух сторон бой вели 1200 танков. Они горели, горели падающие самолеты, горели поля со злаковыми. Бой шел не только днем, но и ночью. Немцы отступали, меняли позиции. Когда битва закончилась, перед нами встал вопрос, где наступать - идти в лоб или обходить их с краев. Как я уже сказал, на тот момент мне было 17 лет, тогда я ничего этого не знал, только в академии понял, как все происходило. В начале наступления мы практически в один день прорвали их оборону. После боевой путь моего 911-го артиллерийского полка включил форсирование Днепра, освобождение Киева и дальше с боями до польской границы.

Артиллеристов или не бьют совсем или так, чтобы по-настоящему. Запомнилось навсегда форсирование реки Днепр. Пехота первая пошла с большими потерями. Мы на пароме с тягой перевозили свою 120-миллиметровую гаубицу. Когда подъезжали к противоположному берегу Днепра, увидели, сколько трупов лежит на дне реки и у берега. После Киева случился бой. Мы заняли плацдарм и огневую позицию в лесу на поляне - стреляли из закрытой позиции. Нам казалось, что устоим тут до тех пор, пока бой не кончится. Потом лишь узнали, что немцы запустили аэростат и засекли нас. Их первый снаряд приземлился метрах в 500 за нами. Второй попал прямо в нашу огневую позицию, в погребок со снарядами, который взорвался. Я лежал и видел, что с телефониста рядом снято пол-головы. Погиб заместитель комдива. Вести огонь было невозможно, нас подавили первыми же выстрелами и методически, большим калибром бомбили с полчаса. Снарядов с полсотни по нашей позиции выпустили. Подавили окончательно. Так и закончилась моя война. Я был контужен, 4 месяца ничего не видел, 4 месяца в госпиталях, меня признали ограниченно годным и остаток войны готовил кадры для фронта. В атаку я не ходил, на переднем краю не был.

Я ушел на фронт, когда мне было 17 лет. Никакой специальности не было, решил подготовить себя к мирной жизни, чтобы в народном хозяйстве принести пользу. Поступил в военно транспортную академию на автомобильно-инженерный факультет. Поэтому у меня такие эмблемы, а не артиллерийские. После войны я служил в артиллерии, потом 5 лет учился в академии, был начальником службы полка, дивизии и заместителем начальника службы в корпусе Киргизии, потом в Туркмении, Казахстане.

Во время войны моя старшая сестра вышла в Пензе замуж, потом сюда переехали некоторые родственники. Я тоже приехал сюда, со временем дали квартиру. Так и обосновался».

Следователь следственного отдела по Железнодорожному району города Пензы Дмитрий Гурьянов рассказывает о своем прадедушке Федоре Васильевиче Мысякове.