Каким был Херсон в XIV веке

В настоящей заметке, посвященной поздневизантийскому Херсону, хотелось бы отойти от традиционного анализа значимости этого византийского города как экономического, политического и культурного центра и попытаться представить, каким могли видеть свой родной город обитавшие в нем граждане, что окружало их в частной жизни, ощущали ли они то, что XIV век являлся периодом медленного умирания Херсона, как подчас пишут об этом в историографии.

Возможность такого подхода дают как многочисленные археологические материалы из слоев разрушения, так и слова тех, кто слышал рассказы о Херсоне от своих современников и потому имел возможность оценить его значение.

Примечательны в данном плане две характеристики, которые исходят от лиц, достаточно просвещенных, много видевших и знающих. Одна из них содержится в булле папы Иоанна XXII, изданной в 1333 г. в связи с учреждением в Херсоне католической кафедры, где отмечено, что «Херсон был ранее богатым, многолюдным и благоустроенным и мы вновь возвели это место Херсон в город». Что подразумевал автор буллы под словами о возведении Херсона вновь в город, судить сложно, но он подчеркивал восстановление его прежнего статуса, где среди прочего отмечено и то, что это благоустроенный город.

Столь же примечательны слова Иосафата Барбаро, который, описывая свое путешествие в Тану (1436-1452), перечисляет прибрежные центры. Наряду с Каффой, Солдайей он называет Херсон, отмечая при этом: «О них я больше ничего не скажу, так как все они достаточно известны».

Что же поражало путешественников при посещении новых мест, о чем умолчал Иосафат Барбаро, сославшись на известность Херсона? Посмотрим для сравнения несколько путевых заметок, относящихся к различным эпохам. Одним из примечательных образцов описания путешествий считается сочинение Ибн Джубайры, служившего секретарем в канцелярии наместника Гранады. В 1183 г. он отправился в хадж. Среди достопримечательностей различных городов, увиденных им по пути в Мекку, он выделяет прежде всего оборонительные стены, храмы и портовые сооружения, отмечает также в некоторых случаях деление территории поселения на кварталы.

В сущности на этих же деталях остановил свое внимание посол польского короля Стефана Батория Мартин Броневский, посетивший руины Херсонеса в 1578 г. «Достойные удивления развалины явно свидетельствуют, что здесь некогда был величественный, богатый и многолюдный город с отличной гаванью»,— писал он. Далее средневековый путешественник отметил многочисленные башни, все еще действующий водопровод, остатки храма, у которого отсутствует только кровля; одну из поразивших его построек Мартин Броневский называет царским дворцом, который был украшен мраморными колоннами. Дома же ко времени его посещения уже «лежали в прахе».

Итак, первая деталь, придававшая величие и значимость облику города на протяжении всей его истории (исключением не мог быть и XIV в.),— это оборонительные стены, поражавшие всех, кто видел их даже в тот период, когда остальные сооружения были разрушены временем или людьми: «Огромные камни были взяты турками и перевезены за море для их собственных домов... Все украшения этого здания разрушены и разграблены...».

В дополнение к описаниям путешественников можно отметить и то, что даже будучи покинутым жителями, Херсон, имевший мощную систему фортификации, представлял интерес, мог быть использован для военных операций. Поэтому и рекомендовалось консулу Каффы обсудить вопрос о разрушении «башен и стен одного необитаемого места, которое называется Херсон», чтобы турки не заняли его, не получили возможность укрепиться здесь для дальнейшего наступления на причерноморские владения Генуи.

Снести стены Херсона, что требовало значительных затрат времени и финансовых средств, перед приходом турок в Таврику консул Каффы, вероятно, не успел, и они пережили город.

Итак, возьмем за отправную точку те характеристики, которые восходят к последнему периоду существования Херсона или относятся ко времени, когда о его значимости и благоустроенности, величии построек еще сохранились воспоминания, и рассмотрим, как и на каком материале складывалось представление об облике этого центра в новое время.

В данном случае достаточно остановиться на выводах тех исследователей, которые были сопричастны к археологическим исследованиям Херсонеса, и в той или иной мере обобщили как результаты археологических раскопок, так и сведения письменных источников. При этом сделаем акцент не на том, что представлял собой Херсон как город, каково было его значение как экономического и политического центра, а каким виделся его облик исследователям, насколько реконструируемый вид его жилых кварталов и домов соответствовал или противоречил словам тех, кто был удален во времени от живших здесь значительно меньше, чем мы.

Таким образом, для верхнего города, дома которого погибли в пожаре, характерно:

1. регулярная застройка с четкими линиями улиц, имевших водостоки;

2. значительное количество часовен;

3. существование базилик, построенных в предшествующий период. В то же время улицы узкие, дома тесные и без дворов.

Облик кварталов — микросреды обитания херсонитов, который предстает на основании раскопок, — вызывает несколько вопросов:

1. о чем свидетельствует плотность застройки;

2. что подразумевалось под определенным планом, и что диктовало этот план;

3. был ли последний строительный период действительно единовременным актом и, если являлся таковым, то каковы причины предшествующего разрушения и последующего строительства?

Существующая источниковая база не позволяет ответить на все поставленные вопросы с уверенностью, но можно предполагать, что единовременность строительной деятельности была вызвана какими-то катаклизмами. Долгое время в литературе отмечалось, что в результате Корсунского похода Владимира Херсон был полностью разрушен, длительное время его кварталы лежали в руинах, затем началось их медленное восстановление.

Логика событий, связанных с присутствием русского князя в Херсоне, не позволяет согласиться с таким выводом. Владимир взял город в результате измены, открывшей ему ворота. Он находился здесь некоторое время, требуя выполнения обещания от императора Василия II — руки принцессы Анны. Владимир не должен был обострять отношений, разрушая византийский город. Возможно, причиной разрушений явилось землетрясение более позднего времени, чем присутствие в Херсоне русских войск. В данном случае следует вспомнить еще одну деталь: в 1059 г. стратиг Херсона Лев Алиат сооружает ворота претория и восстанавливает другие ворота города.

Если бы оборонительная система Херсона - его ворота - были разрушены во время осады Владимиром, то для его захвата не потребовалось бы столь длительного противостояния после того, как херсониты лишились водопровода. Заметим, что разрушения коснулись и всех базилик — вряд ли это могло сопутствовать пребыванию в городе Владимира. Безусловно, локальные разрушения и ограбления жилых домов воинами Владимира могли иметь место, но они не носили такого катастрофического характера, чтобы после ухода дружины потребовалось заново отстраивать город.
Поэтому, возможно, единовременность застройки, ремонты оборонительных сооружений могли возникнуть как следствие землетрясения.

Чем руководствовались херсониты во время восстановления жилых кварталов? Линией прежних улиц, традицией, которая возникла здесь еще в эллинистический период и сохранялась вплоть до последних дней существования Херсона?

Как же выглядели дома, сооруженные в поздневизантийское время?

Для поздневизантийского периода характерны дома неправильного плана, в которых имелись хозяйственные и жилые помещения, подвалы, непрочная кладка стен, сложенных из камня на грязевом растворе . Располагавшиеся практически в каждом квартале небольшие храмики-усыпальницы по технике строительства и по масштабу вполне соответствовали своему окружению — мелким хозяйствам и убого поставленным домам, в которых жила городская беднота в последние столетия жизни города.

Эта часть в XII-XIV вв. являлась сельскохозяйственной и ремесленной окраиной, что и определило ее облик. Кварталы же, расположенные вдоль главной улицы — в северо-восточной части, где проживало не занятое в производстве население, в значительной мере отличались от кварталов северного, прибрежного района. Среди наиболее изученных кварталов выделяется третий квартал. Для него отмечено наличие больших жилых усадеб, благоустроенная баня, соседство с роскошными базиликами и другими храмами, богатые церкви-усыпальницы.

Квартал и дом — это две составляющие повседневного окружения, среды обитания каждого из граждан. План квартала и его размеры в Херсоне диктовались, с одной стороны, непрерывностью застройки, с другой — традицией. Уличные магистрали, оформившиеся в эллинистический период, являлись доминантами при каждом новом строительстве. В то же время изменения в социальной жизни не могли не вызвать отличий в технике строительства. Новые условия отражались также в инвентаре и облике дома.

Имущественные различия приводили к тому, что наряду с большими (по понятиям той эпохи) городскими усадьбами существовали и строились значительно уступающие им по площади. Однако в данном случае вопрос состоит в следующем: была ли типичной в целом для Византии та техника строительства жилого дома, которая известна по материалам раскопок Херсонеса?

В обобщающих работах по византийской архитектуре наиболее распространенным является вывод о том, что обычные дома горожан представляли собой непрочные постройки, состоящие из маленьких комнат, что это посредственные дома с подвальными этажами, для сооружения которых использованы архитектурные детали более ранних сооружений.

Судя по характеристикам, которые существуют в целом для жилого строительства в Византии, усадьбы херсонитов не отличались от таковых в Афинах, Фивах или Пергаме. Кроме того, описание их как жалких построек не является чертой, присущей именно нашим дням. В одном из писем XII в. средневековые дома Пергама противопоставляются импозантным античным постройкам. Это показывает, что при взгляде на какое-либо строение или его остатки, возникает сравнение с уже виденным, и это отражается на оценке.

Феодор Ласкарис, о письме которого шла речь выше, сопоставил жилые дома средневекового города с античными сооружениями, причем сравнение было не в пользу первых. С какими же сооружениями он мог сравнивать? С величественными храмами, оборонительными стенами, представление о которых он мог иметь, видеть их остатки, или же с жилыми усадьбами, которые в любое время имели отличия в величине и убранстве в зависимости от имущественного статуса их владельцев?

В Херсонесе, например, известна одна усадьба III в. до н. э., которая занимает территорию практически целого квартала, но для античности известны дома, имевшие площадь не более 30-75 кв. м, в которых проживало до 6 человек.

При взгляде на средневековые руины и в наши дни достаточно часто как образец для сравнения возникает античная постройка с внутренним двориком, выложенным мозаикой и фонтаном. И такой образец оказывает влияние на оценочные характеристики. Более того, еще недавно это приводило к уничтожению средневековых сооружений, как не заслуживающих внимания, не представляющих научного и художественного интереса, или, как отмечал греческий исследователь: рвение археологов-античников достичь более нужных для них античных сооружений, уничтожило средневековые уровни.

Итак, строительство жилого дома предопределялось состоянием его будущего владельца. Вероятно, для любой части горожан дома, которые исследователи характеризуют как небольшие и с непрочной конструкцией, являлись типичными. Возможно также, что строительство такого жилища не требовало существенных временных затрат.

Некоторое представление об этом дают условия задач из византийских задачников, которые отчасти отражали реальные жизненные ситуации. В некоторых задачах XV в. приводятся договора заказчиков с мастерами, которые обещали построить дом за 30, 32 или 50 дней. К сожалению, в условиях задач не приведены данные о том, сколько помощников имел мастер, каковы были размеры дома. Однако последнее позволяют определить археологические материалы.